Политолог Владимир Гельман о российском протестном опыте: «Оппозиция научится делать выводы, но этот путь будет долгим и мучительным»

Одной из важных тем международной конференции «Алтай», которая в конце июня проходила в Барнауле, стала судьба российской оппозиции последних лет, поведение которой всегда отличалось предсказуемостью. О том, как происходит процесс смены поколений в рядах системных и несистемных оппонентов действующей власти, и может ли это как-то повлиять на роль оппозиционеров рассказал руководитель исследовательского направления «Авторитарное рыночное общество как вызов» в Центре исследований России при Александровском институте Хельсинкского университета (Финляндия) Владимир Гельман.

10 лет назад я написал статью, которая называлась «Политическая оппозиция в России: вымирающий вид?» Тогда на выборах 2003 года в Госдуму проиграли «Союз правых сил» и «Яблоко», за решеткой оказался Михаил Ходорковский. Та политическая оппозиция, которую мы знали в 1990-х, в начале 2000-х годов сошла с политической сцены. Я пытался объяснить это тем, что происходила консолидация правящих групп вокруг Путина, я называл это «навязанный консенсус». Происходил очень бурный процесс изменения правил игры, которые были направлены на максимизацию власти правящей группы.

Мне казалось, что российская оппозиция на протяжении долгого времени обречена играть маргинальную роль. В 2000-х годах мы видели маленькие невлиятельные группы, которые выходили на какие-то незначительные протестные акции. Мы видели большое количество локальных, местных протестов: монетизация льгот, борьба с различными экологическими злоупотреблениями, уплотнительной застройкой и т.д. Люди отстаивали частные, локальные интересы и боялись обвинений в том, что они выступают против режима.

В 2011-2012 годах ситуация начала очень быстро меняться. Мы наблюдали всплеск протестной активности. Сейчас ничего подобного мы не наблюдаем. Что произошло и почему этот всплеск был таким краткосрочным? На самом деле, когда я говорю об оппозиции, я и подразумеваю любые организованные формы оппонирования по отдельным аспектам политического курса (системная оппозиция) или выступления против режима как такового (несистемная оппозиция). Это вовсе не только российские термины. Многочисленные исследования самых разных авторитарных режимов показывают, что все эти разделения существуют и в других странах в другие эпохи. Мы видим, что в России в 2000-е годы оппозиция боролась за собственное выживание, она и сейчас продолжает бороться, потому что для умеренных и частичных оппонентов властей любая смена режима гораздо более опасна, чем сохранение статус-кво. Если предположить, что нынешний политический режим в России падет, то под его обломками будут погребены и нынешние системные партии.

Мы не видели никаких серьезных протестов после выборов 2007-2008 годов, хотя они были чудовищно нечестными. Все те злоупотребления, о которых так много говорилось после 2011-2012 годов, были заметны уже тогда. Что же произошло в период между 2007 и 2011 годами? Три очень важных процесса, которые совпали и привели к такому всплеску оппозиции.

Первый процесс шел исподволь. Его не замечали федеральные СМИ, но он играет очень важную роль и в дальнейшем будет еще более важен. Это процесс смены поколений. Вся политика, которая сформировалась на излете 1990-2000-х годов, была продуктом деятельности тех людей, которые сформировались в советской эпохе и как личности, и как публичные фигуры. Они пережили распад Советского Союза.

В 2011-2012 годах мы видим резкую смену лиц. Можно по-разному относиться к оппозиционерам: Навальному, Удальцову, Пономареву и др. Это ведь другое поколение. Это те, для кого советская эпоха - воспоминания детства, в лучшем случае. Это важно, потому что те размежевания, которые прошли через российское политическое общество в 1991-1993 годах, препятствовали такой вещи как негативный консенсус, когда политики разных взглядов и их сторонники объединяются против разных статус-кво, потому что существующий режим кажется им большим злом, чем разногласия между ними. Это одно из необходимых условия победы оппозиции. Тем, кто пришел в политику в 2000-е годы, было просто легче строить такой негативный консенсус.

Второй очень важный аспект, это «медведевская оттепель», во многом виртуальная либерализация. И тем не менее она была важной, потому что декларировался курс на участие общественности в процессе принятия решений. Многие общественные, прежде всего, активисты пытались повлиять на какие-то законопроекты, участвовали в Общественных советах и т.д. Мы имели «форточку возможностей», но форточку стали закрывать. Когда эта «потемкинская деревня» перестала существовать одним единственным решением об обратной замене Медведева на Путина на посту президента, это дало довольно сильный эффект. Большая часть активных граждан поняла, что нужно бороться за политические права.

Ну и наконец третий важный аспект. Это довольно успешно работавшая стратегия, которую можно назвать словом популистская. Обычно это слово используют в негативном аспекте, но вообще оно означало защиту интересов народа против правящей элиты и очень многие успешные демократические движения в мире были популистскими, и в Латинской Америке, и в Восточной Европе. Эта тактика была успешно взята на вооружение новым поколением политиков. Призыв Алексея Навального, что народ выступает против жуликов и воров, в общем-то появился потому, что спрос на перемены в обществе начал накапливаться. То, что мы видели в 2011-2012 годах стало успешным воплощением стратегии, голосуй за кого угодно, кроме «Единой России». Однако этот протест столкнулся с естественными барьерами, во-первых, потому что у оппозиции не было выходов на арену выборов, я говорю об оппозиции в целом. Масштаб мобилизации был явно недостаточен, потому что оппозиция была не готова к тому, что столкнется с таким оглушительным успехом. Это был провал для властей, но оппозиционеры сами стали жертвой собственного успеха. Кроме того, системная оппозиция сохраняла статус-кво и не готова была сотрудничать с несистемными противниками режима. Организации индустрии протестного движения не было, она создавалась на ходу зимой 2011-2012 годов. Временной горизонт был очень коротким. В итоге, когда выборы прошли, встал вопрос о том, что делать дальше.

Существовало две возможные тактики: продолжение уличных протестов, которая себя не оправдала, потому что протесты сошли на нет практически сразу после окончания избирательной кампании, не только и не столько из-за противодействия властей, а поскольку поддерживать протесты на протяжении длительного времени - очень тяжелая задача. С другой стороны, были сделаны попытки нового партийного строительства, которые успехом не увенчались. Вместо этого оппозиционерами был сделан шаг в неверном направлении, когда огромные по масштабу усилия были брошены на создание координационного совета оппозиции. 80 тысяч человек по всей стране приняло участие в ее выборах, но оказалось, что совету особенно нечем заняться, потому что протесты закончились, координировать было нечего, а каких-то других функций он выполнять не мог.

Оказывается, что единственным механизмом, который позволяет оппозиции реализовывать себя, являются выборы. На самом деле, выборы далеко не всегда заканчиваются так, как хотелось бы властям. Мы видели примеры Москвы, Екатеринбурга, Новосибирска. Однако, как сказал Навальный после московской кампании, время жечь файеры еще не настало. Надо понимать, что ресурсы оппозиции недостаточны.

Однако в ситуации, когда системная оппозиция борется за собственное выживание и поэтому проявляет себя более лояльными союзниками Кремля, чем сам Кремль, происходит на фоне политики страха, угрозы усиления репрессий в сочетании с точечным охватом совершенно разных мишеней, это и СМИ, и НКО, и отдельные случайно попавшие под раздачу активисты. Большие проблемы связаны с тем, что уровень поддержки самой оппозиции при этом достаточно низок. Даже снижение поддержки властей, которое наблюдалось на протяжении всего докрымского периода, не ведет к тому, что альтернативы воспринимаются как более желательные или как более реалистические. Эта ситуация очень плохого равновесия. У вас есть власти, которым вы не доверяете, но и альтернативы этим властям тоже не просматривается. Возникнет спрос на перемены, а я уверен, что он возникнет, однако он может быть заполнен совершенно не теми фигурами, которые сегодня представлены в той же оппозиции.

Еще одна проблема, это проблема горизонта времени. Вы оппозиционер и вам кажется, что режим падет в течение ближайшего года-двух, вы готовы инвестировать свои усилия в борьбу с ним. Представьте себе, что горизонт времени сильно расширяется до 10 лет, например. Очень немногим людям хватит сил и терпения, чтобы каждый день посвящать противодействию режиму. Надо сказать, что российская ситуация в этом плане совершенно не уникальна. Выдающийся политолог Альфред Степан, который очень много писал о Латинской Америке, в 1989 году опубликовал статью под названием «О задачах демократической оппозиции». Он продвигал мысль о том, какие уроки для Восточной Европы можно извлечь из опыта Латинской Америки. Пока он писал эту статью, в Восточной Европе рухнули коммунистические режимы и статья оказалась не очень полезной для оппозиционеров, но она является очень полезной для понимания сегодняшней ситуации в России.

Итак, он выделил пять очень важных задач: сопротивление кооптации в ряды союзников режима, сохранение зон автономии общества по отношению к режиму, подрыв легитимности режима, повышение платы за сохранение статус-кво и создание привлекательной демократической альтернативы.

Мы видим, что на сегодняшний день наиболее сложными являются задачи кооптации и создания привлекательной демократической альтернативы. Противостоять негативному консенсусу против статус-кво очень сложно, потому что, с одной стороны, нужно наводить мосты, искать поддержку в обществе в разных его сегментах, с другой стороны, невозможно добиться какого-то организационного объединения и очень важно, чтобы различные сегменты оппозиции взаимодействовали друг с другом. Прежде всего, в избирательных кампаниях.

Существует потребность в идеях и новых, привлекательных, пользующихся уважением в обществе фигурах. Наконец, важен отказ от принципа, который присущ представителям российской и не только российской оппозиции: чем хуже, тем лучше. Мы стали слышать рассуждения, что вот грянет экономический кризис, тогда режиму будет плохо, а нам хорошо. На самом деле, хорошо от этого не будет никому. Эта логика совершенно порочна и неправильна.

У меня нет рецептов для оппозиции, но я могу сказать одно. Тот процесс смены поколений, который происходит вне зависимости от чьей-то воли и желания, он важен и потому, что люди учатся на своих ошибках. В этом смысле я смотрю в будущее с оптимизмом. Из опыта успехов и неудач 2011-2012 годов, мне кажется, российские оппозиционеры рано или поздно научатся делать выводы. Но этот путь будет очень долгим и мучительным.

Прогнозировать будущее в условиях авторитарных режимов — задача крайне неблагодарная, просто потому что мы имеем дело с очень многими неизвестными. Тем не менее одно из высказываний оппозиции имеет очень большую прогностическую ценность. Все российские оппозиционные митинги всегда заканчивались призывом, который звучит уже, как мантра: «Россия будет свободной!» Россия действительно будет свободной страной, но вопрос в том, как долго и с какими издержками.