Замдиректора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Гонтмахер: «Двум Алтаям» нужно уйти от госплановских инвестпроектов»

13-й международный форум «Сибирский Давос», проходивший 14-15 февраля в Республике Алтай, стал местом обсуждения проблем российской экономики, их причин и следствий, а также поиском пути выхода из ставшей непреложным фактом стагнации. Сдвиг тематики конференции, заявленной под вывеской «Западная Сибирь: регион, экономика, инвестиции», в сторону более глобальных проблем эксперты объяснили тем фактом, что рассматривать регион в отрыве от происходящих в стране деструктивных процессов невозможно.

Выступление заместителя директора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгения Гонтмахера было посвящено пределам приспособляемости российского населения в период экономических трудностей, и он затронул многие вопросы: от наполняемости бюджетов разных уровней до возможных социальных волнений. В комментарии ИА «Банкфакс» он также пояснил, какое место займут «два Алтая» в происходящих процессах.

- Еще в 2013 году, до украинских событий российская экономика остановилась. Уже много лет ведущие экономисты говорили: модель исчерпала себя, паровоз дальше не пойдет. И социальная политика, которая проводилась в этих условиях, изначально обречена на провал. 25-й раз повторять то, что у нас крах пенсионной системы, крах бесплатного здравоохранения, что у нас большой непорядок со школьным образованием — уже не оригинально.

В этой связи актуально обратиться к опыту немецких коллег, присутствующих на форуме. Никто не отрицает, что в Европе назревает кризис, хотя там и положительные темпы роста. Минус показывает только Италия. Однако очевидно, что в условиях безработицы и некоторого снижения доходов этот кризис будет решаться в рамках саморегулирования существующей модели развития. Да, будут учтены ошибки, пройдут реформы, но никто не подвергает сомнению институты рыночной экономики, демократическое устройство этих стран и само существование Евросоюза, даже Греция.

Все последние годы у нас был рост, однако нужно отметить, что мы развиваемся медленнее, чем вся мировая экономика. Это глобальный стратегический фактор. Наш кризис имеет свои особенности. К сожалению, наши проблемы не могут быть решены без изменений в политической системе. Нам предстоят реформы всех сфер нашей жизни, и вызов этот более масштабный, чем тот, что стоял перед Ельциным и Гайдаром в конце 1991 года, потому что тогда система развалилась сама. У нас же сейчас она построена, и она очень своеобразна. Есть определенные институты, например, коррупция, которая является ключевым элементом российской действительности. Поэтому разговоры о том, что немцы, французы, американцы в кризисе и поэтому кризис происходит в России, совершенно неправильны методологически. Наш кризис носит совсем другой характер. Без новой системы управления мы ничего не решим.

Согласно мнению экономистов, 7-8 лет, а то и десятилетие нам жить без экономического роста. Большая часть этого времени будет проходить в минусе. То, что мы застали в конце 2014 года, будет прогрессировать. Например, только возможное отключение SWIFT — это сразу минус 2 % ВВП. Мы входим в совершенно другое институциональное поле, когда ВВП, производство, инфляция не будут иметь отношение к нашей жизни, мы будем думать только о том, что есть в магазинах и как это распределяется. Потому что есть большая угроза неконтролируемого сползания в модель Венесуэлы. Кто следит — знает. Когда в магазинах нет продуктов, все цены фиксированные, а рядом с прилавками стоят военные и следят, чтобы продавцы не повышали цены.

Это риск перехода в другое политическое поле, когда наша сегодняшняя относительная свобода будет невозможна. Потому что на поверхность будет поднята самая грязь общества, которая будет затыкать нам рот в Барнауле или Горно-Алтайске. К этому мы сейчас достаточно быстро идем, и это распад системы госуправления, полного самоуправства внизу. У федерального правительства становится все меньше денег, чтобы удовлетворять потребности субъектов, и в этом смысле бюрократия в целом ряде регионов настроена на то, чтобы выживать самой. А это означает, что требования и законы, которые спускаются сверху, будут совершенно необязательными для исполнения.

Согласно базовому сценарию, произойдут масштабные сокращения в бюджетной сфере. Сейчас 15 млн человек работают, и 2-3 млн человек будут высвобождены уже в ближайшее время. Это сразу скажется на ситуации в целом. Если в поликлинике не хватает медсестер, то даже самые лучшие врачи будут работать менее эфективно. Сейчас все опросы показывают, что здравоохранение выходит на второе место по обеспокоенности. При этом помимо выступлений московских врачей, есть и голодовки, и митинги в регионах, только о них почему-то не сообщают федеральные каналы.

На 2015-2016 годы я прогнозирую массу конфликтов, связанных именно с бюджетной сферой. Активно заявить о своей позиции могут родители и учителя, пациенты и врачи, но пока все будет идти локально, под лозунгами: «Восстановите и сохраните зарплату». Никаких других требований не ожидаю: даже московские врачи максимум требовали отставки вице-мэра, а г-н Собянин пока вне зоны критики, не говорят о правительстве и президенте.

Если эту тенденцию продолжить, то на протяжении года-двух, на фоне снижения реальных доходов населения на десятки процентов и высвобождения рабочей силы, люди начнут выходить с лозунгами не против мэра, губернатора или правительства, что не считается крамолой и сейчас, а против президента. Пока же действует принцип «царь — хороший, бояре — плохие».

Стагнация разворачивается на фоне того, что 2006-2007 годы были лучшими временами за всю историю существования России после 1914 года. До Первой мировой войны, конечно, были колоссальные темпы, и даже Дмитрий Менделеев писал, что через 100 лет в России будет жить 1 млрд человек. Но потом все пошло насмарку, выправившись только к 2000-м. К этому времени наши люди начали понимать, что входят в некую новую обывательскую реальность в хорошем смысле этого слова. Барнаул, Берлин, Мадрид — особой разницы в системе жизни не было. Сейчас уверенность в тренде поступательного развития начинает рушиться. Лейтмотив нашего времени — тревожное ожидание и надежда на чудо, в лучших традициях менталитета. А вдруг что-то случится, например, $200 за баррель?

Происходит эрозия сложной установки российского человека, который хочет жить как в Европе, но в то же время активно критикует Запад. Пусть он прямо не говорит «Европа», но он не хочет ходить в ватнике и кирзовых сапогах. А сейчас, если мы возьмем только продукты, реальная инфляция в 2014 году составила около 20 %, а уровень жизни упал, вызывая определенный диссонанс в массах. Конечно, власть будет поддерживать бюджетников, чиновников, служащих, чтобы получить нужный результат на выборах в 2016 и 2018 годах. Но я уже вижу признаки того, что и это не под силу. Прошли сообщения о том, что в ФСБ и МВД будут произведены сокращения примерно на 10 %, а ведь еще недавно этим людям повысили зарплату в разы. Видимо, ресурсов намного меньше, чем нам говорят. Наверное, их хватит на пару лет, при том, что нельзя совсем остаться без ресурсов, а занять на Западе проблематично из-за санкций.

Конечно, можно усилить пропаганду, объяснив наши экономические проблемы тем, что Запад нас поставил в это положение. Однако люди, которые в 2000-е годы стали жить лучше, не готовы массово отказываться от своего социального статуса. Это ловушка для властей, существенно сужающая поле для маневра.

В хорошем и маловероятном варианте начнутся глубокие реформы, потому что другого варианта нет, если мы хотим остаться в европейской парадигме. Сейчас, конечно, сильны разговоры о том, что Россия — не Европа, но это не соответствует истине, потому что есть цивилизационная модель, в которую входят Россия, Япония, США, Европа, Австралия, даже Китай. Она предполагает права человека, частную собственность, рыночную экономику. И есть альтернатива — Сомали, Исламское государство и т.д. Третьего не дано.

Если эти реформы не начнутся, то реализуется вариант «скучная Россия». У нас останутся нефть и газ, будут власти, которые получают прибыль, и небольшое количество людей для охраны трубы. Но страна как нация будет просто обречена.

Есть специфика этих процессов и в регионах. Например, там, где люди не утратили навыки самоспасения, более выгодное положение. Как это ни парадоксально, Северный Кавказ можно рассматривать в более выгодном свете, чем Свердловскую область. Алтайский край где-то посередине между этими регионами. А Республика Алтай в еще более выгодном положении, поскольку люди близки к земле и диверсифицировали источники своих доходов. Однако и здесь люди уже сейчас чувствуют перемены, хотя вероятность серьезных волнений мала.

Импортозамещение, на которое возлагаются надежды на Алтае, не даст того результата, который ему приписывается. Даже если бы мы объявили тотальное эмбарго на ввоз всей сельхозпродукции из-за границы, эффект был бы краткосрочным. Для эффекта нужно было резко облегчить условия для деятельности наших производителей: снизить цены на ГСМ, налоги тарифы на электроэнергию, обеспечить доступные кредиты. Но на деле кому-то просто пришла в голову мысль: «А давайте мы введем эмбарго». Она была реализована в течение двух дней, и это неправильно. Ну возьми месяц, подготовься. По всей цепочке от производства и переработки до самой розницы нужно было посмотреть, что можно сделать, чтобы улучшить положение. Хотя я и считаю, что потенциал у Алтайского края высокий, но без реформ его реализовать невозможно.

Учитывая, что наступает кризис, подавляющее большинство регионов России стоит перед серьезными проблемами. У многих из них серьезные бюджетные долги, которые нужно гасить. И пусть долги перед Минфином скорее всего будут списаны, но перед коммерческими структурами — нет. К тому же, регионы вряд ли смогут брать новые кредиты на выполнение президентских «майских указов» и других программ. Они вообще наверняка будут скорректированы. Хотя, социальные обязательства будут выполняться: пенсии и денежное довольствие будут сохранены на нынешнем уровне, потому что они финансируются из федерального бюджета.

Крупные инвестиционные проекты в регионах также не помогут. Я вижу спасение в мелком бизнесе, который можно открывать в тех сферах, где люди в последнюю очередь начинают экономить. Например, в здравоохранении и образовании. Сейчас тот предприниматель, который будет заниматься услугами в этих отраслях, сохранит относительно стабильный спрос. А старый госплановский подход ничего не даст «двум Алтаям». Сам бизнес должен определять лицо любого региона, а не указки сверху. Иначе социальное напряжение будет только нарастать.