Экс-собкор «Известий» в Алтайском крае Александр Волков рассказывает о том, как советские вожди реагировали на критику «снизу», попадавшую в СМИ.

21 октября «Известия» публикуют материал «Оргвыводы с упреждением. О чем не написали «Известия», в котором Александр Волков, работавший собкором «Известий» по Алтайскому краю в 60-е годы прошлого века рассказывает о том, как в те годы власть реагировала на критику «снизу», попадавшую в СМИ.

— Собственный корреспондент газеты в наше время не только писал статьи. Ему приходилось принимать множество людей, которые шли к нему в надежде, что редакция поможет решить их проблемы, шли с жалобами на местные власти, иногда мелочными, но нередко и с интересными предложениями. Нередко удавалось разрешить ситуацию в контакте с этими самыми местными властями. Порой случались и курьезы. Однажды пришел в корпункт инженер-строитель, рассказал, что в строительстве городского жилья большие «приписки». То есть объект еще не принят в эксплуатацию, а во все отчеты уже занесен. Бюро Алтайского крайкома партии рассматривало вопрос, но не вынесло никакого решения — «замазали дело», по словам инженера. Писать об этом мне не хотелось: незадолго до того было много шума вокруг подобных «приписок» в Челябинске. В «верхах» принималось специальное решение, газеты изобиловали подобными разоблачениями. Но и отмахнуться от «сигнала» невозможно. На следующий день я пошел в статистическое управление кое-что разведать, запросил соответствующие данные. Только вернулся домой, звонит телефон — второй секретарь крайкома партии Васильев, ведавший промышленностью.

— Александр Васильевич попросил меня пригласить вас на заседание бюро крайкома завтра в 14.00. Будем рассматривать интересующий вас вопрос. (Александр Васильевич Георгиев — это первый секретарь крайкома. — А. В.)

— Какой же вопрос, по вашему мнению, меня интересует?

— О приписках в строительстве — так Александр Васильевич мне сказал…

Оперативно сработали службы оповещения — ничего не скажешь!

Ожидать от такого приглашения можно было чего угодно, поэтому лучше идти на «разборку» не одному. Звоню Борису Евладову, в ту пору собкору «Советской России», моему другу. Он соглашается — взаимовыручка!..

В зале заседаний бюро — человек пятьдесят-семьдесят. Мы скромно садимся за самые дальние столики. Но нам не дают остаться незамеченными: Георгиев, ведущий бюро, в ходе заседания начинает посылать сигналы присутствующим, делая это очень неуклюже:

— Наша кооперация так плохо работает, что не пойму даже, почему корреспондент «Известий» Волков (вот он здесь присутствует) до сих пор фельетон не написал!

Потом жест в сторону Евладова. Народ в зале, как теперь говорится, «с понятием». Меня и Бориса большинство присутствующих знает, но раз первый секретарь обращает на нас внимание, то всем ясно — неспроста.

В перерыве ко мне подошел зампредседателя крайисполкома:

— Александр Васильевич просит вас заглянуть к нему в кабинет.

Смеюсь:

— Чайком хочет угостить?

Вхожу в кабинет первого секретаря, тот ходит из угла в угол, как тигр в клетке.

— Ну что, фельетон уже отослал?

— Куда мне, — отвечаю, — до вашей оперативности!

— И что будешь писать?

— Пока не знаю. Послушаю обсуждение.

— Значит, так: директору стройтреста — строгача и снимаем с работы. Первому секретарю горкома партии — выговор с занесением. Заму председателя крайисполкома — на вид. Хватит?

Наказания, надо заметить, суровые. Скажем, «выговор с занесением» означал скорое, хоть и не сразу освобождение от занимаемой должности… Соглашаюсь:

— Хватит.

— Тогда выпьем чайку и пошли.

Открывая снова заседание бюро, Александр Васильевич этак спокойненько объявляет:

— В прошлый раз мы заслушали дело о приписках в строительстве, но решение не приняли. Предлагаю так…

— И повторяет изложенную мне формулировку.

— Возражений нет? Принято единогласно.

Какие там возражения или вопросы! Тишина мертвая. О существе дела ни слова, вроде бы все давно обговорено. Мы с Борисом встаем и без шума уходим. Нам тоже все ясно: Георгиев полностью закрыл дело, у меня нет никакой возможности к нему вернуться. Проблема обсуждена, решение принято, виновные строго наказаны, корреспондент был приглашен на бюро и все слышал. Единственное, что за мной остается и что я могу сделать, — позвонить тому инженеру, информировать о реакции на его «сигнал». Он, кстати, помоему, был удовлетворен…

Так порою делались дела. Но на «приписки» это, конечно, мало повлияло — в местном масштабе. А в государственном — продолжаются и по сию пору. В иных формах и иных размерах.